Интервью с актером ТОМа Марком Вдовиным

В Москве появилась новая команда, объединившая артистов-выпускников одной творческой мастерской. Марк Вдовин, занятый во всех спектаклях «ТОМа Голомазова», объяснил Елене Закрыжевской, что это такое и рассказал, что стоит в репертуаре под номером «ноль».

Как получился ТОМ Голомазова?

Сейчас расскажу, как я это вижу, как я это знаю: мы играли спектакли на IV курсе. У нас появился зритель Виктор Бациев. Он пришёл к нам на спектакль, кажется, «Волки и овцы» — ему очень понравилось. Привёл жену, привёл семью, начал приводить своих коллег. Прямо стал поклонником нашего курса. Даже был случай, когда мы поехали на гастроли в Питер: он ночью на своей машине повёз всех нас на вокзал, сам приехал, на последнем спектакле подарил цветы, вынес подарки, уехал и на следующий день вернулся раньше нас в Москву, встретил утром, отвёз по домам. Мы его очень ценим, конечно. Потрясающий человек, не знаю уж, за что он нас полюбил. И вот они вместе с прошлым выпуском Голомазова, который уже был в театре на Малой Бронной, предложили — а почему бы не сделать театр-мастерскую на базе нового выпуска, их спектаклей.

Значит надо было вводить новых актёров, сыгрываться?

А это просто неизбежно. Потому что не все ребята с нашего курса вошли в ТОМ, многие откололись. Ушёл актёр, который в «Княжне Марье» играл Болконского. Теперь играю его я (стремительный духовный рост — раньше играл Анатоля). Репетировали — у нас же пока нет своей сцены — в антикафе. А я вообще не знал, что это такое. Нашли какое-то на Китай-городе, где-то в глубине. Сели за столик. Читаем. Естественно, не будешь же бубнить, уткнувшись в сценарий — пытаешься подключаться. И дошло до того, что в какой-то момент за пианино сели посторонние люди, стали играть и петь из Lady Gaga что-то прямо над ухом. Мы все потихоньку смеёмся. Там пианино, здесь «Война и мир», рядом просто что-то кричат. Режиссёр: «Нет, нужно активнее! Да!» В общем, кошмар просто. Отдельное представление.

«Режиссёрские принципы» Богомолова в действии?

Не знаю… я за такие вещи, за эксперименты. Ну вот, например, мы сидим с тобой так же за столом. Играем сцену (трагическую), а рядом кто-то отрешённо насвистывает какую-нибудь весёлую мелодию. Но почему Lady Gaga? Почему в «Братьях Карамазовых» того же Богомолова исполняют «Show must go on»? Это хороший перпендикуляр, но почему не другая какая-то музыка? Или в спектакле Бутусова (один из моих самых любимых режиссёров) есть классная сцена. Дездемона одевается, волнуется. Падает шарик, она давит его каблуком, происходит взрыв, включается песня «Ищу мужа», и она начинает там истерично кричать. Здорово! Но почему IOWA, почему «Ищу мужа»? Потому что это сейчас популярно, потому что молодёжь это сейчас слушает? Надо работать на будущее. На то, чтобы зритель вырос, чтобы ты вырос как актёр.

Снова воспитательная роль театра?

Да, пусть даже и так. Но если мы не будем этого делать, то не будет новых Янковских… Одна моя однокурсница, Люба, сказала такую фразу: «Неужели, для того, чтобы были Янковский, Даль, Чурикова, Смоктуновский — все актёры, которых я считаю гениальными — неужели, для того, чтобы они были, нужно какое-то событие, которое просто перевернёт сознание? Неужели, чтобы были такие люди, необходимо что-то типа войны?»

А ты как думаешь?

Я не знаю, я в тупике. Смотрю вокруг и думаю — ну а где? Где актёры, которые смогут переиграть Толстого всего, Чехова, Шекспира?

И Толстой, и Чехов у вас в репертуаре.

Шекспир, на самом деле, тоже. «Гамлет» — это лучший наш спектакль, спектакль, который мы так и не выпустили.

Под номером «ноль»?

Да, под номером «ноль», но это будет. Я всё для этого сделаю. Мы готовили его с драйвом, репетировали по ночам. Помню, все что-то обсуждали до трёх, до пяти часов утра. Именно так, как я представлял себе работу актёра, когда поступал в ГИТИС.

А вышло не так?

Разочарование за разочарованием. По конкурсу прошёл и в ГИТИС, и в Щепку, и в школу-студию МХАТ. Можно было выбирать. Все вокруг кричали, что мастерская Кудряшова — это сейчас верх. Я поступил к Кудряшову. И ушёл от него. Тогда мой девиз был: «Я хочу быть самостоятельной единицей». Потом ко мне подходили люди на улицах и говорили: «Ты меня не знаешь, но неважно. Скажи, а почему ты ушёл от Кудряшова?» Короче, какой-то дурдом творился.

Трудно было решиться?

Решил как-то сразу. Но долго потом сомневался. В итоге оказалось, что я попал к очень хорошему и талантливому режиссёру Сергею Анатольевичу Голомазову. Второй мастер — Хомский. И у него в театре я сейчас тоже работаю.

В кино не хочешь сняться?

Если серьезно — я не против, даже и в сериале. Но по сути я театральный актёр. И мой принцип — если ты вышел на сцену, умри, но вытащи всё. И не важно, что у тебя завтра спектакль. Зрителю всё равно. Зритель хочет тебя здесь и сейчас. Он должен сидеть и понимать, что, Господи, вот сегодня актёр работал для меня, наверное, так, как он никогда не работал. Хотя завтра я могу работать лучше. Надо болеть театром. Ты заразился и всё, от этого никуда не можешь деться уже. Либо ты умираешь, либо ты выздоравливаешь — и надо уходить. Вот, кстати, мама у меня всё время хочет, чтобы я в Липецк приехал и больше не мучился. Каждый разговор у нас заканчивается на том, что она говорит: «Что, домой ещё пока не собираешься?»

Не собираешься?

Нет, в то, что театр — вторая семья и всё такое, я тоже свято верю.

Разговаривала Лена Закрыжевская.
http://oppeople.ru/articles/mark-vdovin/